/«Поставили лестницу на бочку, но она с колоссальным грохотом упала. Все в доме проснулись, тогда стали стрелять по окнам из пулеметов, а красный гарнизон, видя, что из окон первого не выпрыгнуть бросился на второй этаж, тогда стали бить и по тем окнам.»/
С трудом прекратили стрельбу, взломали дверь и проникли в дом, где увидели сбившихся в кучу растерянных людей. Один из красного гарнизона был убит, второй смертельно ранен [18].
Их отвели в здание школы, закрыли там.
Уже под утро к ним пришел Пермикин, приказал всех выстроить перед школой, сказал, что большевики держали их семьи в заложниках, поэтому они и были вынуждены вступить в красную гвардию. Теперь они свободны и могут быть искренни в своем решение. Большинство красноармейцев после этого перешли в белую гвардию, пополнив состав высадившихся на острове [19].
Комисаров захватили прямо в постелях [20], выяснили, что главный комиссар, учитель министерской школы Ян Залит вечером уплыл с грузом реквизированного снетка на Советскую сторону.
Отправили за ним рыбаков, которые через несколько часов привели и его. Нашли его в Толбицах, где он пил чай у самовара. Для того, что бы ни привлекать внимания, сказали, что его срочно вызывают с Торошино на острова, он сомневался, но все же поехал.
Залит был высокий, светловолосый, со светлой бородой, плотный мужчина лет 30 в пиджаке и с портфелем. Абсолютно уверенный и спокойный.
При подъезде к острову заволновался, испугавшись, что остров захватили немцы, попросил рыбаков сказать, к кому его везут, к германцам или русским.
Ночь прошла спокойно, на утро 20-го октября Пермикин приказал бить в колокол, объявить общею мобилизацию от 18 до 40 лет, всем кто может носить оружие прибыть на площадь, где офицерам было приказано разбить их на роты и взводы.
Проснувшись от переклички мобилизованных и выйдя на крыльцо, Борис Сергеевич увидел, что к нему решительно двигается во главе толпы священник. Рядом оказался только Минут, который ночевал с ним в избе, и один из добровольцев, поручик Федотов.
/ “Я встретил священника с толпой идущих и около меня оказалось два офицера. Со священником шли арестовывать меня. Я приказал им построиться, их было несколько сот человек. Толпа.»/
Богатые Талабчани говорили, что священник всегда был на стороне большевиков. Его еще утром при захвате гарнизона арестовали ( в 5 часов утра ), но поскольку нужно было проводить утроению службу, то отпустили.
Пермикин приказал рыбакам построиться, офицерам занять их разбив на две роты, и выровняться, а сам отошел со священником в сторону.
Священник был худой, высокий с умными глазами, тип аскета, красивый, спокойный очень /«Тип праведника, а душа бунтаря, смутьяна»/.
Борис Пермикин не дал ему сказать и слова перед людьми, предупредил, что если тот будет переубеждать население, то прикажет арестовать его и расстреляет. Затем наложив на него обет молчания, приказал благословить всех на борьбу с врагами Христа.
Через несколько минут священник благословил мобилизованных, которые после этого заметно повеселели, священнику же было приказано отправлять домой и не выходить из избы.
Был выделен народ для охраны, по острову стали ходить патрули.
Красноармейцев отпустили, поскольку это были все местные, насильно мобилизованные. Собрались для суда арестованных комиссаров. Их оказалось шестеро: Залита Ян Яковлевич, Белов Иван Сидорович, Хорев Осип Иванович, Шляпников Иван Васильевич, Галахов Иван Иванович, Горохов Иван Трофимович [21]. Пермикин сказал, что бы судили сами, он не хочет на них давить, так же приказал офицерам не присутствовать на этом суде.