В дополнение ко всем прочим бедам, в начале декабря Северо-Западную армию настигла эпидемия инфекционных болезней, особенно тифа, которая за короткое время приобрела угрожающие масштабы. Поначалу эпидемии бушевали в районе Нарвы, позже они перекинулись и в другие места. Можно предположить, что тиф, инкубационный период которого составляет одну-две недели, посредством вшей (переносчиков инфекции) в ноябре быстро распространился в зажатой на восточном берегу Нарвы человеческой массе. Вскоре после того, как в начале декабря вспыхнула эпидемия, выяснилось, что медицинская служба Северо-Западной армии чисто физически не в состоянии с ней бороться. В армии еще в октябре возникла нехватка больничных мест. В условиях эпидемии больных размещали в пустующих помещениях, например, заводских корпусах, а также – в массовом порядке – в частных квартирах, на хуторах да и вообще везде, где имелся хоть какой-то кров, даже в землянках. Смертность из-за отсутствия медицинской помощи была велика. Созданию новых госпиталей препятствовал недостаток как зданий, так и медицинского персонала.[96]
Кроме того, при отсутствии контроля солдаты Северо-Западной армии расползались по Нарве, прежде всего – на частные квартиры в рабочих районах, а также в городской части Ивангорода. Это, в свою очередь, способствовало распространению тифа среди гражданского населения.[97] Медицинская служба Эстонской армии отмечала, что в госпиталях Северо-Западной армии царили «… грязь и беспорядок. 75% больных лежали на грязном полу в собственной одежде, которая кишит вшами, как муравейник. Санитаров, рабочих почти не было; врачи и сестры в большинстве лежали вместе с больными; более сильные больные помогали слабым домашними методами; естественно, ни о какой сортировке больных или лечении и речи не было».[98] Врач эстонской 1-й дивизии, осматривавший 26 января помещения для тифозных больных Северо-Западной армии в Ивангородской крепости, писал: «…на голых нарах без всякого надзора лежат вместе с мертвыми около 200 больных, которые ходят по нужде здесь же – частью на нары, частью на пол и в соседнюю комнату. Помещения холодные, видимо, несколько дней не топлены. Санитаров нет, нет офицера, который руководил бы ими и надзирал за ними».[99]
Другой свидетель описывал казарму северозападников в той же Ивангородской крепости: «Уборная крепости находилась в стороне: в полу второго этажа прорубили дыру, через которую грязь выпускали через потолок на нижний этаж. Повсюду – крайняя грязь и вши. Полы покрыты толстым слоем грязи, как немощеные улицы, на полу – здоровые и больные вперемешку… Вшивые френчи, одеяла и т. д. отправлялись на рынок. Болезнь перекинулась в город, и стала распространяться дальше».[100] 19 декабря подсчитали, что во 2-й стрелковой дивизии (бывшая 3-я пехотная дивизия) из-за болезней каждый день из строя выбывало 200 человек.[101] К 23 декабря в армии насчитывалось уже около 15 000 больных и раненых, из них 5000 находились при дивизии.[102]
Несомненную роль в распространении болезней сыграли также дальнейшее падение дисциплины и апатия, получившие распространение среди солдат и офицеров Северо-Западной армии. Результатом падения настроения стало безразличное отношение к гигиене. Назначавшиеся новыми санитарами солдаты, как правило, не исполняли своих обязанностей, предпочитая бежать хотя бы даже в Советскую Россию, особенно когда после заключения перемирия эстонцы перестали этому препятствовать.[103] Организацию контроля за санитарами должно было бы обеспечить командование Северо-Западной армии, которое, однако, махнуло на это рукой. Инфекционные болезни распространялись также среди беженцев, которые из-за нехватки жилья зачастую размещались в антисанитарных условиях,[104] что дополнялось несоблюдением норм гигиены.[105]
Охраной здоровья беженцев должен был заниматься российский Красный Крест, который, по оценке ознакомившихся с обстановкой министра внутренних дел Эстонии и чиновников, действовал в общем вяло и безответственно.[106]
23 декабря генерал-майор Лайдонер в интересах координации борьбы с эпидемиями подчинил все медицинские службы Северо-Западной армии и российский Красный Крест начальнику управления медицинской службы Эстонской армии,[107] но это решение, видимо, во многом осталось формальностью – санитарные органы Северо-Западной армии в действительности продолжали самостоятельную деятельность. Отмечалось, что из 153 врачей Северо-Западной армии в ходе эпидемии заболели 132, из них 26 умерли.[108]
Командование Северо-Западной армии 30 декабря выразило Лайдонеру желание эвакуировать часть из примерно 4000 больных из Нарвы вглубь Эстонии, поскольку в нарвских больницах все не умещались, но получило ответ, что перевозить больных некуда, так как и в других районах для них нет больничных мест. Лайдонер посоветовал русским в срочном порядке оборудовать для больных помещения Русско-Балтийского завода в Копли в Таллинне, переданные в первой половине декабря Эстонией Северо-Западной армии для использования в качестве больницы. Помещения должны были вместить 2000 пациентов.[109] В начале января больница там еще только оборудовалась, при этом туда предполагалось собрать всех пациентов, не страдающих инфекционными заболеваниями.[110]
Однако во второй половине месяца в госпитале Северо-Западной армии в Копли насчитывалось уже около 1500 тифозных больных. В основном из Копли инфекции распространялись также в Таллинне – в начале февраля заболевало в среднем по 10 таллиннцев в день. Эстонские власти приняли меры для борьбы с заболеваниями, в числе прочего предполагавшие изоляцию Копли от остального города. Ко второй половине февраля заболеваемость среди жителей Таллинна заметно снизилась.[111]