Что касается больниц, находившихся в подчинении управления медицинской службы Эстонской армии, то по состоянию на 1 января 1920 года в них насчитывалось 4658 пациентов, из них 1775 русских, в большинстве – северозападников. В то же время в названных больницах насчитывалось еще 2113 свободных мест.[112] Это, видимо, означает, что эстонцы не хотели принимать в свои больницы значительного числа инфекционных больных Северо-Западной армии. По состоянию на 19 января в госпиталях Эстонской армии насчитывалось 5300 больных, из них 1300 – из Северо-Западной армии, среди которых лишь 201 был болен тифом.[113] В середине января количество больных и раненых в Северо-Западной армии уже составляло 18 000.[114]
Эстонская армия, путем применения жестких мер, смогла предотвратить широкое распространение инфекции в своих рядах.[115] 4 января на Вируском фронте в эстонских частях было всего 285 инфекционных больных, из них 168 болели тифом в различных формах.[116]
Правда, затем число больных стало быстро расти. С 1 декабря по 1 апреля тифом в различных формах в общей сложности заболели 4028 эстонских военнослужащих (в основном на Нарвском фронте), из них 346 умерли. За это время заболело 15 эстонских врачей, 8 из которых умерли.[117] Врач эстонской 1-й дивизии рапортовал 5 января генерал-майору Тыниссону, что если в эстонских частях худо-бедно соблюдают нормы гигиены, то «ситуация у русских критическая». По его данным, в Нарве и ближайших окрестностях насчитывалось 4500 больных (из них примерно 2500 инфекционных), из которых лишь 2500 находились в госпитале.[118] В тот же день в другом рапорте командиру 1-й дивизии говорилось, что «Ивангородская сторона и окрестности вдоль Гдовского шоссе находятся в санитарном отношении в самом плохом состоянии. Повсюду валяются трупы лошадей, бесконечные кучи испражнений и грязи…».[119]
По представленной Лайдонеру 19 января оценке начальника управления медицинской службы Эстонской армии, основной причиной распространения болезней в Северо-Западной армии были «полная дезорганизация и беспорядок во всех местах и во всех делах».[120]
Представители Британской военной миссии также отмечали в своих рапортах безответственность командования и офицерства Северо-Западной армии в Нарве в отношении гигиенических условий своих частей. Они также жестко критиковали действия русского Красного Креста.[121]
В современной литературе на русском языке можно найти утверждения, что отступившие в Эстонию северозападники были помещены в концентрационные лагеря для интернированных лиц, где из-за плохих условий многие погибли.[122]
Нам, однако, не удалось найти никаких доказательств существования на территории Эстонии ни одного лагеря, предназначенного для северозападников или беженцев. В воспоминаниях северозападников и беженцев, которые лично находились в Ида-Вирумаа в конце 1919 – начале 1920 года, тоже не встречается никаких упоминаний о существовании лагерей.[123] В то же время военно-политическое руководство Эстонии можно упрекнуть в способствовании возникновению плохих санитарных условий в Северо-Западной армии. Вероятно, во второй половине ноября, пока эпидемия еще не разразилась, при желании можно было выделить для приюта тылов Северо-Западной армии больше поселений, что уменьшило бы нехватку жилья.
Кроме того, нельзя считать этичным шаг командования 1-й дивизии, поместившего тысячи людей в мороз в лесу. Непонятно также, из каких соображений затягивался пропуск в Эстонию скопившихся к востоку от Нарвы беженцев. Несомненно, измотанные таким образом люди были более подвержены болезням. Это, конечно, не уменьшает ответственности командования и офицерства Северо-Западной армии, вкладывавших мало энергии в борьбу с эпидемией и в выполнение гигиенических требований. Издавались различные приказы,[124] но их выполнение контролировалось крайне плохо.
В той ситуации, в которой оказалась Северо-Западная армия, не удивительно, что многие солдаты, потеряв веру в руководство и не желая умирать от болезней, предпочитали уйти в Советскую Россию. Во второй половине ноября этот процесс принял уже широкие масштабы, а в декабре количество перебежчиков на сторону красных еще возросло. Например, в декабре почти полным составом дезертировал 3-й батальон Волынского полка, незадолго до этого доукомплектованный солдатами из запасных частей.[125] По данным советских источников, только на фронте 7-й армии в период с 5 по 22 декабря на сторону красных перешло более тысячи человек.[126]
Зачастую дезертирство объяснялось и тем, что солдаты не хотели защищать границы враждебно настроенных эстонцев и надеялись позже им отомстить.[127] Бывали и случаи, когда переходящие в Россию насильно заставляли идти с собой офицеров, но, очевидно, чаще солдаты все же прощались с офицерами.[128]
На проходивших в декабре 1919 года в Тарту переговорах о перемирии между Эстонией и Советской Россией была достигнута договоренность о разоружении Северо-Западной армии,[129] которое проводилось с 8 по 20 января.[130]
Здоровые солдаты разоруженных в районе Нарвы частей по распоряжению врача эстонской 1-й дивизии должны были отправляться в баню и проходить дезинфекционную камеру. Первым эту процедуру 9–13 января должен был проходить личный состав 2-й стрелковой дивизии (бывшая 3-я пехотная дивизия), затем 1-й стрелковой дивизии (бывшая 2-я пехотная дивизия). Однако 11 января врач эстонской 1-й дивизии сообщил, что 9 января в выделенной для этого русским бане и дезинфекционной камере Нарвской городской больницы не было ни одного человека, 10 января было 123 человека, а 11 января – снова ни одного. По словам санитарного инспектора Северо-Западной армии, командиры просто оставили без внимания распоряжение отвести солдат в баню. Правда, по утверждению командования Северо-Западной армии, Темницкий полк 2-й стрелковой дивизии не мог пойти 9 января в баню, поскольку там уже были солдаты эстонской 1-й дивизии, однако это не объясняет малого посещения бани в последующие дни. 11 января генерал-майор Тыниссон снова напомнил командованию Северо-Западной армии о распоряжении отвести людей в баню, но, как видно, ситуация и в дальнейшем не изменилась, так как 23 января он жаловался Лайдонеру, что строевые командиры Северо-Западной армии не выполняют приказы санитарного инспектора о направлении солдат в баню, а командование армии безучастно наблюдает за этим.[131]